БИБЛЕЙСКО- БИОГРАФИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ
Словарь содержит 80000 слов-терминов

РУФЬ и НОЕМИНЬ

РУФЬ и НОЕМИНЬ . Во времена судей израильских некто из Вифлеема иудейского, по имени Елимелех, сын Салмона, дабы избежать голода, опустошавшего Иудею, поселился в странах моавитских с женой своей Ноеминь и двумя сыновьями, Махлоном и Хилеоном. Спустя немного времени после этого переселения Елимелех скончался, оставив жену и двух сыновей своих в земле чужой. Но дети Ноеммни женились на молодых моавитянках. Хилеон женился на Орфе, а Махлон взял в замужество Руфь. О происхождении этих молодых жен неизвестно ничего положительного. По Талмуду, Руфь была дочерью Еглома, царя моавитского, того самого, который в продолжение 18 лет угнетал израильтян и погиб от меча Аода; говорили также, что она родом из Петры, столицы Аравии, в состав которой входила и страна Моавитская. По случайному сходству имен думали, что Орфа была то же, что Арфа, мать гиганта Голиафа. Впрочем, и это также не имеет решительных доказательств. Как бы то ни было, Ноеминь и ее семейство прожили у моавитян до десяти лет. Но в продолжение этого времени Махлон и Хилеон умерли, не оставив по себе детей. Таким образом, рушилась и последняя надежда, утешавшая бедную израильтянку. Сокрушаемая скорбью о потере детей, бедная вдова решилась возвратиться в свое отечество, где голод уже перестал свирепствовать. Орфа и Руфь решились за ней следовать; но Ноеминь противилась. Трогательный спор завязался между прекрасной матерью и двумя невестками. Богу угодно было посетить ее народ, говорила Ноеминь; и теперь она снова хочет видеть место своего рождения; а они должны возвратиться в дома своих родителей. Они слишком молоды, чтобы оставаться во вдовстве, а замуж выдать она их не имеет средств. Притом они довольно потрудились для нее самой и ее детей; теперь стыдно ей удручать других своими скорбями. Богу угодно, чтобы они разлучились. Тронутые такой нежной любовью, обе невестки зарыдали как дети, и долго, долго слезы орошали их прекрасные лица. Но в ответ на слова своей матери они обе воскликнули: мы не оставим тебя, мы идем с тобой в твою страну. Но нежная Ноеминь сильно этому воспротивилась, и Орфа решилась уступить ее усиленным настояниям; она возвратилась в дом своей матери. Не то сделала верная Руфь. Она твердо решилась следовать за своей матерью: идти туда, куда она пойдет; ее народ должен быть ее народом; Бог Ноемини должен быть и Богом Руфи; она решилась умереть там, где положит свои кости ее добрая мать; ничто, кроме смерти, не может разлучить ее с ней. Иудейка больше не противилась и, видя такое сильное доказательство преданности, решилась взять ее с собой; и обе немедленно отправились в Вифлеем, куда прибыли в начале жатвы ячменя. Но и здесь жестокая скорбь поразила сердце несчастной Ноемини; прибыв в свое отечество, она узнала, что уже 10 лет, как дом ее опустел совершенно. Бывало, некогда все дорогое сердцу окружало ее: нежный супруг, милые дети, которые ласкались к ней и вливали в ее душу сладостную отраду; а теперь она была одна, без крова, без пристанища. Увы! Не зовите меня более Ноеминью (то есть прекрасною), говорила женам вифлеемским, которые приходили к ней поздравить с возвращением: но лучше зовите меня Мара (то есть горькая, бедная), потому что Господь исполнил жизнь мою горестью; я была богата и счастлива, а теперь бедна и несчастна. Она просила их жалеть о ее участи, потому что рука Всевышнего отяготела на ней, жестокая скорбь раздирает ее утробу.
Мы сказали, что Руфь и Ноеминь пришли в Вифлеем во время жатвы ячменя. И вот однажды Руфь испросила позволения у своей матери идти на поле для собирания колосьев, чтобы хотя чем-нибудь поддержать свою жизнь. Провидение привело ее на поле одного богатого и сильного мужа, по имени Вооз, происходившего из семейства Елимелеха и близкого родственника Ноемини. В этот день приходит на поле и сам Вооз; став подле жнецов он приветствует их обыкновенными словами: «Господь с вами», на что получает ответ: «Да благословит тебя Господь». Потом, заметив чужую женщину, он спрашивает у начальника жнецов: откуда эта чужестранка и кто она? Жнец сказал, что эта женщина пришла с Ноеминью из страны Моавитской; она просила у меня позволения собирать для себя колосья, и я согласился. Тогда Вооз, обратившись к Руфи, ласково сказал, что он не только сегодня позволяет ей заниматься этим делом, но еще и просит до окончания всей жатвы не ходить никуда, кроме его полей. Кроткая моавитянка бросилась перед ним на землю, благодаря сердечно за внимание, оказанное бедной чужестранке. Но Вооз не хотел скрывать, что ему известно, что она сделала для своей матери после смерти ее детей, что для нее она оставила отца, мать и место рождения, променяла на страну ей чуждую и неизвестную; но Господь защитит ее, когда она прибегнет под Его кров. Руфь в кротких выражениях благодарила Вооза. В час отдыха добрый старик приблизился к Руфи, которая сидела подле жнецов, и позволил ей вкушать свою пищу. Когда же она ушла, Вооз приказал своим отрокам не только не препятствовать Руфи собирать колосья, но еще приказал бросать их нарочно, и не отдельно, но целыми горстями.

Андрей Петрович Сапожников. Руфь и Ноеминь

Пришедши домой, моавитянка накормила свою мать остатком пищи, ею сбереженной, и рассказала все с ней случившееся, как она пришла на поле, как увидела Вооза и о чем с ним разговаривала. Добрая Ноеминь возрадовалась; она сказала, что этот человек ее близкий родственник и один из тех, кто имеет право на имение ее умершего мужа, то есть право исторгнуть его из рук незаконных, заплатив определенную цену. Руфь продолжала трудиться со служителями Вооза и собирала колосья до конца жатвы. Между тем в это время мать ее обдумывала план осчастливить дочь свою; она решилась соединить ее брачными узами с Воозом и однажды, призвав ее к себе, советовала умыться и помазать лицо свое, одеться получше, идти на гумно Вооза и после того, как старик по окончании стола уйдет спать, она должна лечь у его ног. Руфь верно исполнила все, что советовала ей мать. Едва Вооз, кончив свою работу, прилег на кучу колосьев и уснул, кроткая моавитянка тихо подошла к спящему и, подняв край одежды, покрывавшей его, легла у ног старца. Вооз спал крепко и ничего не чувствовал; но лишь только проснулся, ужас объял его душу. Женщина лежит у ног его, он бросается от нее и кричит: «Кто ты?» «Она сказала: я Руфь, раба твоя, простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник» (Руфь. 3:9). Тогда воскликнул Вооз: «О дочь моя, да благословит тебя Господь! Ничего не может быть выше этого последнего доказательства твоей преданности». Потом он ей сказал, что не понимает, для чего она не обратила своих взоров на одного из юношей, богатого ли или бедного, который был бы больше привлекателен, чем он, старик. Но если это так случилось, то он сделает для нее все, что ей угодно; и народ узнает о ее добродетели. Хотя он и имеет право ужичества, но есть еще другой родственник, ближайший, и он имеет больше права на это. Завтра, если он примет ее, то хорошо, а если не захочет, то Вооз будет ее супругом. Руфь осталась потом до утра; и прежде рассвета пошла в свое жилище, получив приказание не говорить о своем поступке никому. Перед выходом из гумна Вооз, остановив Руфь и взяв передник, всыпал в него шесть мерок ячменя, говоря, что ему не хочется, чтобы она ушла с пустыми руками и явилась к своей матери. Руфь, пришедши домой, рассказала Ноемини все, что случилось с ней, и обе .возблагодарили Бога. Мать советовала Руфи не ходить никуда из дому, пока не получит вестей от Вооза; она знает ревность этого старика: он до тех пор не успокоится, пока не докончит своего предприятия. И в самом деле, Вооз, как скоро настало утро, сел при дверях своего дома, и едва только завидел родственника своего, который имел право ужичества, остановил его; потом, призвав к себе 10 старейшин, долженствовавших быть свидетелями, Вооз спрашивал своего родственника, хочет ли он пользоваться правом выкупить имение детей Елимелеха или уступает ему право это, так как он, прибавил старик, ближайший по нем. Родственник отвечал, что он не может воспользоваться им, потому что в таком случае должен отказаться от своего богатства, так как он женат; и в знак своего согласия он снял башмак со своей ноги и отдал Воозу. Этот обычай иудеев очень древний, к нему прибегали всякий раз, когда хотели подтвердить уступку чего-нибудь. Тогда Вооз сказал старейшинам и народу, что они были свидетелями отказа его от права ужичества, теперь они пусть будут свидетелями того, что он сам берет из рук Ноемини Руфь, вдову Махлона, себе в жены, дабы сохранить таким образом имя умершего между сынами Израиля. Народ и старейшины отвечали, что они свидетельствуют об этом и потом желали Воозу, чтобы его новая жена была подобна Рахили и Лии, от которых произошел дом Израилев, и чтобы Господь дал от нее ему детей. Воозу было 160 лет, когда он вступил в брак с Руфью. От этого барка родился Овид, дед Давида. Среди кровавых происшествий, ознаменовавших времена судей, эта история составляет единственный трогательный рассказ. Какая увлекательная простота в изображении древних нравов и в описании полевых работ! Вооз, человек богатый, сам веет на гумне свой ячмень и после трудов успокаивается не на мягком ложе в своих покоях, но на куче колосьев в том же гумне. Не будем примешивать своих размышлений к повествованию столь чистому и возвышенному. Малейшие прикрасы со стороны нашей могут только ослабить его собственную прелесть и величие. Абен-Ездра думает, что Руфь во время супружества сделалась прозелиткой; но в таком случае что значат слова Ноемини, которые она сказала своим невесткам, чтобы шли и приложились к своим богам. Впрочем, закон строго не запрещал брака иудеев с язычницами и иностранками. Несравненно больше противоречий в определении времени голода, который заставил Елимелеха оставить Иудею. Иосиф Флавий определяет его временем Илия. Раввины думают, что Вооз не кто другой, как Авесан, преемник Иеффая. Но другие толковники относят этот голод ко временам Гедеона; иные полагают его при Авимелехе; третьи при Вараке; но большая часть летописей иудейских определяет его временем Аода. Наконец, Уссерий и многие другие писатели думают, что этот голод был при Самгаре, спустя 120 лет после смерти Иисуса Навина. При таком разноречии едва ли можно сказать что-нибудь утвердительное. Не менее разногласий и в том, кто был составителем этой книги. Ее приписывали и Самуилу. Что же касается времени написания этой книги, то вообще думают, что она явилась в последние времена судей. «В те дни, когда управляли судьи», — говорит Священное Писание; это показывает, что судьи тогда еще правили царством Иудейским. Впрочем, в конце книги упоминается о Давиде. Касательно цели написания этой истории все толковники согласны в том, что побудительной причиной было показать родословную великого царя.