БИБЛЕЙСКО- БИОГРАФИЧЕСКИЙ  СЛОВАРЬ Словарь содержит 80000 слов-терминов

ПАВЕЛ

Гюстав Доре. Апостол Павел проповедует в ареопаге

На пути небесный свет облистал его со спутниками и поверг на землю; Господь обратил Свое лице к нему, и слова воплощенного Слова достигли глубины его души; Савл видел и слышал Владыку неба и земли. «Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна» (Деян. 9:4—5). Это явление поразило его душу, и смирило его перед Богом, чтобы восстановить его на развалинах гордого ветхого человека. «Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать? и Господь сказал ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать» (там же, 6). Спутники Павловы удивлялись, слыша голос, но не видя никого. Савл встал и отверстыми глазами не видел ничего; его ввели за руку в Дамаск. Но и в самом унижении это смирение было торжествующим, и он восстал непорочен и чист душой. Три дня и три ночи сильный Савл был как бы пораженным; он отвергал всякую пищу; чувства его ослабели, ум был заглушен. Одни обыкновенные умы не терпят борьбы; только высокие характеры преобразуются внутренне прежде проявления своей новой жизни. Итак, Савл, подобно всем великим душам в подобных обстоятельствах, удалился в уединение и молился. Ему было невозможно возвратиться к фарисеям, с которыми он разорвал все связи; он не мог обратиться к христианам, которых поклялся истребить. Но великая душа Павла, несмотря на уединение, томилась, так сказать, недеятельностью. Христос благоволил показать ему во сне Ананию; и последний, по внушению Божью, отправился в путь; Павел узнал Ананию, и душа его почерпнула в душе Анании сознание своего нового назначения, воодушевилась силой этого добродетельного мужа, отвергла уныние и воспрянула, как древо, согнутое грозой. Чем более он клонился к земле, тем более его душа, преобразованная, возносилась к небесам. Анания возложил на него руки и сказал: «Брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа» (там же, 17). Савл вдруг прозрел, крестился и укрепил себя пищей. Анания ввел новообращенного в общество братии, и душа Павла возблистала всем величием его нового бытия. Он не был уже человеком меча, но человеком Слова; был не человеком-гонителем, но покровителем; был не тиран, но слуга. Павел сделался кроток (1 Кор. 15:9— 10), великодушен во всяком несчастии и бедствии (2 Кор. 6:8 и след.), ревностен так, что весь горел любовью к славе Божией и человеческому спасению (Рим. 9:3; 2 Кор. 12:15), неутомим в своем новом служении (1 Кор. 15:17), постоянен, благоразумен, прозорлив, свят (1 Кор. 11:1), не ищущий собственной пользы (2 Кор. 12:4), попечителей о нищих (Гал. 2:10), непорочен (1 Кор. 7:7). И дух подвигнул его в синагогу, куда он принес свидетельство своей перемены. Ярость иудеев не знала границ! «Как, Савл, этот ревностный фарисей, разрушает то, чему поклонялся, поклоняется тому, что преследовал?» Весь гнев фарисеев обратился на него одного. Принужденный удалиться из Дамаска, он отправился в Аравию и проповедовал здесь Евангелие между иудеями, менее упорными, потому что они не находились, так сказать, в центре своих религиозных преданий. Когда он возвратился в Дамаск, синагога восстала против него, но Павел избежал смерти, потому что ему надобно было трудиться, а не умирать, потому что он должен был жить, должен был выносить непрерывное мучение человека, идущего неуклонно по пути долга, против которого восстают все низкие и ненавистные страсти. Иудеи заботливо стерегли все выходы из города, но верные спустили его в корзине из окошка дома, находившегося на стене города. Это происходило в третий год после его обращения, которое полагается около 34 или 35 года по Р. X., что дает время его бегства — около 37 года. Христиане из иудеев, питавшие к язычникам слепой ужас, в котором соединилось не отвращение от зла, но преимущественно национальное предубеждение, не хотели признать в Савле обращенном истинного апостола. Что мог противопоставить великий муж этим обвинениям? Спокойствие совести, силу дел, и если он не видел Христа в Его временной жизни, то видел Христа воскресшего, живущего в вечности. Этот великий апостол основывался на постоянном боговидении, происходившем в его совести, где Христос говорил ему и господствовал с непреоборимой силой. Он имел много видений (Деян. 22:9-10; 22:17-18; 28:23, 25; 2 Кор. 12:1 и след. Гал. 2:2), был одарен великим и весьма ясным познанием Иисуса Христа и закона. «Потому что мне через откровение возвещена тайна (о чем я и выше писал кратко), — говорил он, — то вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым, чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования, которого служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его» (Еф. 3:3—7). Таким образом, Павел не имел нужды в методическом изучении христианства; сам Христос божественным образом вдохнул его в его душу, и одной этой жизни христианства в его душе было достаточно для отражения возражений христиан из иудеев, которые спрашивали: кто дал ему право возвещать Господа, не быв Христом научен Евангелию, подобно Петру и Иакову? Он различает три рода проявления Христа в себе самом. Первый, в котором он видел и слышал Его, как мы видим и слышим посредством естественных чувств; второй, когда он видел Его в восторженности; наконец, третий — непрерывное пребывание Христа в его сознании, пребывание, делавшее его своим посланником, своим орудием. Руководимый размышлением о слове Божием, руководимый еще сильнее словом Христа, обитавшего в его сердце, Павел желал пламенно озарить светом Евангелия весь мир, а чтобы произвести такое господство его, надобно было уничтожить единственное, великое препятствие, обрядовый Закон Моисеев, к которому иудействующие христиане, проникнутые фарисейскими понятиями, были сильно привязаны; Павел победил это препятствие силой Христа, потому и сказал: «Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем. И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отиу, в одном Духе» (Еф. 2:14 — 18). Отсюда произошло широкое волнение в первобытном христианском мире: это волнение бросило рождающееся христианство вне тесных пределов Иудеи. Павел бежал из Иерусалима, как бежал из Дамаска, и отправился в Таре, свое отечество, где в молчании в продолжение многих лет трудился в приготовлении. Он укрепил себя в своем служении глубоким познанием сердца человеческого, действуя на своих соотечественников. Еще до апостола Павла христианство достигло неверных; но до призвания св. Павла распространение его не имело обширных предположенных границ; все его последствия не были до такой степени заметны. Таким образом, христианство было уже посеяно в столице Малой Азии — Антиохии. Здесь начинается медленная борьба между христианами, придерживавшимися форм иудейской религии, которых митрополией был Иерусалим, и христианами, которые ходили вне Закона Моисеева, которых митрополией была Антиохия. Христиане иерусалимские, отбросив на время стой иудейские предрассудки, послали Варнаву, обращенного иудея, в Антиохию, который присоединил к себе апостола Павла, для испытания христиан из язычников. В Антиохии в первый раз произошло истинное соприкосновение христианства с восточной древностью, которой учение, изгнившее от разнородной смеси, составило рыхлую почву, в которую христианство могло глубоко пустить корни. Павел и Варнава, сделав путешествие в Малую Азию и основав множество церквей, возвратившись в Антиохию, нашли здесь дела в крайнем замешательстве. Христиане иерусалимские, посланные в столицу Сирии, настояли на необходимости обрезания и грозили исключением из Царства Божия не хотевшим покориться ему. Павел горел желанием говорить с апостолами святого города, для того чтобы сохранилось единство учения в евангельской проповеди между столькими народами, не исключая различия в изложении этого учения, чтобы просветить души истиной и не отнять наследственных обычаев, невинных в самих себе. Это новое путешествие апостола Павла в Иерусалим произошло около четырнадцатого года после его обращения, 50 г. от Р. X. Он привел с собой Тита, обращенного из язычников, и представил его апостолам как живой пример действительности его проповеди — юное и нежное растение, которого христианской красоте они могли удивляться. Иаков, снискавший уважение даже самых иудеев, Петр, обративший большое множество язычников, Иоанн, с нежной, снисходительной душой, эти три светила первобытной христианской церкви признали призвание Павла, глубину его воодушевления и действительность его проповеди. Это известие наполнило сердце апостолов и верных неописанной радостью; но в то же время радость была помрачена другим известием, потому что многие из иудействующих христиан, придерживавшихся фарисейской практики, упорствовали в необходимости соблюдения обрядового Закона Моисеева, следовательно, шли против убеждения Павла. Последний сильно защищал свободу христианскую и упразднение Закона, как говорил потом: «Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства. Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа. Еще свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон. Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати, а мы духом ожидаем и надеемся праведности от веры. Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал. 5:1—6). «Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть... Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2:15—16, 21). Такова была всегдашняя практика святого апостола. Согласились созывать церковь для решения спора. Дело почти не шло вперед, когда восстал Петр и потребовал молчания: «Мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они» (Деян. 15:7—11). Петр, говоря таким образом, строго соблюдал все обряды иудейские и не думал ни уклоняться от них, ни уничтожать их между своими соотечественниками. Он хотел быть правым для всех и не смешивать то, что принадлежало к обычаям жизни законной, с тем, что вытекало из сущности христианской веры. Восстал Варнава, а после него Павел, и оба утвердили слова Петра печатью опыта. Тогда Иаков подтвердил, что Петр сказал сообразно с предсказанием пророков. «Мужи братия! послушайте меня, — говорил он. — Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое. И с сим согласны слова пророков, как написано: Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам, и исправлю ее, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое, говорит Господь, творящий все сие. Ведомы Богу от вечности все дела Его. Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе. Ибо закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу» (Деян. 15:13— 21). Это была иудейская точка зрения, где жизнь, существенно священная, могла быть отнята только рукой Божественной. Между тем как иудей обращенный делал шаг к язычнику, своему обращенному брату, последний, удерживаясь от крови, приближался к иудею и обнимал его на пути. Иаков и Павел, один — столп христиан из иудеев, другой — опора христиан из язычников, согласно воздвигали храм святого христианства, основанный на терпимости со взаимными уступками; Петр был как бы связью этих двух святых мужей. Соединенные апостолы написали послание к сирийским и киликийским церквям, и в этом послании они не одобряли ревности христиан, привязанных к Моисею, ревности, которая посеяла раздор в совести. «Апостолы и пресвитеры и братия — находящимся в Антиохии, Сирии и Киликии братиям из язычников: радоваться. Поскольку мы услышали, что некоторые, вышедшие от нас, смутили вас своими речами и поколебали ваши души, говоря, что должно обрезываться и соблюдать закон, чего мы им не поручали, то мы, собравшись, единодушно рассудили, избрав мужей, послать их к вам с возлюбленными нашими Варнавою и Павлом, человеками, предавшими души свои за имя Господа нашего Иисуса Христа. Итак мы послали Иуду и Силу, которые изъяснят вам то же и словесно. Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы» (Деян. 15:23—29). Четыре посланника Божия оправились с посланием в Антиохию, сопровождаемые Марком. Между тем семя разделения слишком глубоко было насаждено в предрассудках, чтобы борьба не воспроизвелась под другими формами. Павел требовал, чтобы иудеи и язычники не привязывались к чисто внешним формам служения, ибо в этих формах господствуют дух иудейства и дух язычества; но чтобы они были свободны в Боге, живя по закону внутреннему, были христиане во все времена, а не только в некоторые дни. Вечная Пасха христианства противопоставлена апостолом плотской Пасхе иудейской, жертва внутренняя — жертве внешней. Он почитает крещение образом умершего Христа, в котором душа погружается, и воскресшего Христа, в котором душа как бы всплывает. Человек погружается в Христа, как в новый эфир, где он возобновленными легкими вдыхает в себя небесный воздух; умереть для мира, ожить в высоком существовании — таково крещение христианской церкви. «Неужели не знаете, — говорит он, — что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога» (Рим. 6:3—10); и в другом месте: «Ибо все вы сыны Божий по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:26—27). Он расстался с Варнавой, потому что Варнава хотел сохранить своего племянника Марка, который ослабел. Впоследствии эти три мужа соединились снова; но скоро Сила занял место Варнавы. Проходя Дервию, в Писидии, св. Павел угадал душу юного Тимофея, сына благочестивой Евники, обращенной еврейки, супруги язычника, нежной матери, воспитавшей сына в вере во Христа. Апостол повелел обрезать этого сына еврейки и язычника, чтобы дать залог иудеям, что если он и не допускает необходимости их обычая, зато умеет уважать его. Образованный в школе Павла, Тимофей возрастал в мужа совершенна. Потом мы видим апостола и его учеников во Фригии, где они основали большое число церквей, преимущественно между галатами. Проповедник и защитник христианской свободы, древний блюститель предписаний фарисейских удвоил строгость к самому себе, лишь только отвергнул их; он был слуга Божий «в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6:4—10); потому что, как он сам говорит: «Говорю это не потому, что нуждаюсь, ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Филип. 4:11 — 13). Павел не знал, должен ли он просветить царства Востока, когда в Троаде ему предстал в видении человек в македонской одежде, простиравший к нему руки и умолявший его во имя своего народа. По этому приглашению он направил свои стопы к Европе и на каждом его шагу возрастала богатая жатва благословения небесного. Христос советовал, чтобы делатель винограда Господня получил справедливую награду, чтобы церковь питала пастыря душ, — что прямо относилось к апостолам, зревшим Сына Божия. Но св. Павел, который не жил в обществе Сына человеческого, отказался по скромности от всякой награды. Он хотел доказать блаженство своего призвания бедствиями своего существования. Его бескорыстие показывало язычникам, что никакой земной интерес не руководил этим великим человеком. Подобно своим учителям фарисеям, подобно иессеям и другим аскетам, подобно отшельникам третьего века, св. Павел избрал ремесло, чтобы жить трудами своих рук. «Вот, в третий раз я готов идти к вам, — писал он к коринфянам, — и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас. Не дети должны собирать имение для родителей, но родители для детей» (2 Кор. 12:14); он хотел освятить самую низкую работу, соединяя ее со святыми созерцаниями; и в этом аскетическом направлении своего духа он составляет посредствующее звено между жизнью святых иудейских и жизнью святых христианских. В Македонии, в Филиппах и Фессалониках Павел показал верным Христа времен будущих, когда Он утвердит Свое царство на земле; но убеждал не страшиться: «Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов» (2 Фее. 2:1—2). Он убеждал души к терпению страданий в надежде будущего освобождения. Иудеи-христиане и иудеи поклонники Моисея восставали вместе против Павла, обвиняли в проповедании будущего царствования Спасителя — преступление против величества царского человеческого, и преследовали его при помощи городских властей и народа из Верии до Афин. Когда Павел поселился в Ахай и, иудей Акила принял его в Коринфе и вместе со своей женою Прискиллою оказал большие услуги христианству своими сношениями не только в Ахаии, но еще в Риме и Ефесе, что поставило апостола в многократные сношения с этими городами. Кроткий Галлион, dulcis Gallic, как называет его брат, философ Сенека, жил как проконсул в Коринфе, где он, если не покровительствовал Павлу, то и не позволял преследовать его открыто судебным порядком; последний, восторжествовав над врагами, сделался сильным в Ахавии. Около этого времени фессалоникские бедные, грубо понимая проповедь о будущем пришествии Христа, отказались от трудов и требовали от богатых забот о своем пропитании; ложные пророки наполнили церковь фантастическими видениями; ненавидя эти нелепости, люди, принадлежавшие к классу достаточному, оградили христианство от всего чудесного и впали в неверие. Павел в двух посланиях к фессалоникийцам настоял на средине христианской свободы. «За сим, братия, — писал он, — просим и умоляем вас Христом Иисусом, чтобы вы, приняв от нас, как должно вам поступать и угождать Богу, более в том преуспевали, ибо вы знаете, какие мы дали вам заповеди от Господа Иисуса... Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды» (1 Фее. 4:1—2; 13). «Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас, ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас... Ибо когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб» (2 Фее. 3:6—7, 10—12). Один лжеучитель пустил в ход, под именем Павла, апокрифическое сочинение, исполненное вредных понятий о близости царства Мессии. Апостол гремит против этого духа лжи, который надевает на себя маску истины. После полуторагодовой ревностной деятельности в Коринфе Павел решился посетить Антиохию и Иерусалим. Он хотел во храме святого града призвать Бога своих отцов во свидетельство воодушевлявшего его духа любви. Когда Павел пришел в Антиохию и встретился здесь с апостолом Петром, некоторые из христиан иерусалимских, пришедшие сюда, отказывались есть с христианами из язычников, потому что почитали их нечистыми. «Если ты, будучи Иудеем, — сказал Павел Петру, — живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть. Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха ? Никак. Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2:14—21). В Ефесе св. Павел встретил учеников Иоанна Крестителя, которые почитали в Предтече Христовом образ Мессии; они не знали о Христе воскресшем, не знали о сошествии Святого Духа; Павел изъяснил им различие между крещением Христовым и крещением Иоанновым. Павел носил в своем сердце все основанные им церкви, как мать носит на своей груди дитя, которое она питает своим молоком. Преимущественно он любил коринфян, о которых нежно заботился. «Бога призываю во свидетели на душу мою, что, щадя вас, я доселе не приходил в Коринф, — писал он к ним. — Не потому, будто мы берем власть над верою вашею; но мы споспешествуем радости вашей: ибо верою вы тверды... Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением. Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною? Это самое и писал я вам, дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас» (2 Кор. 1:23—24; 2:1—3). Христиане из иудеев старались возмутить Галатскую церковь против ее основателя. Некоторые люди с поверхностным умом, еллинского происхождения, некогда неблагоразумные в своем мирском поведении, вдруг возлюбили крайнюю строгость; они отвергали авторитет своего духовного отца, потому что он не был непосредственно научен Иисусом Христом. Здесь надобно указать: разделение даров Духа или образ благодати, как ее развил св. Павел, прямо противоположно учению христиан из язычников. Один дух, говорит он в четвертой главе своего Послания к Галатам, должен воодушевлять все члены общества христианского; все равно свободны во Христе Иисусе, потому что все равно пленены во Христе Иисусе; нет ни обычая языческого, ни Закона Моисеева, нет ничего, что составляет различие между делами людей. В христианстве, говорит он, «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники... Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного. Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира; но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного], Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. А как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа» (Тал. 3:28—29; 4:1—7). Он допускает величайшее различие даров, величайшее разнообразие благодати Божией, по природе каждого лица, не по условиям его рождения; он допускает его также по условиям общественным, по месту, и по власти каждого. «Дары различны, — говорит он, — но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом, иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (1 Кор. 12:4—10). Дух Божественный различен во всех и в то же время един во всех. Поэтому апостол и заключает: «Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (там же, 11). Таково понятие о благодати, данной каждому из апостолов, но каждому различно, как Павлу, так и тем, которые жили и беседовали со Спасителем человеков.
Прежде отправления на Запад, куда он вознамерился принести свет Евангелия, св. Павел хотел исполнить свое обещание, данное бедной церкви иерусалимской, чтобы она благословила его путешествие. Избранными мужами из всех церквей, основанных его трудами, посланными в Иерусалим с дарами, он хотел доказать своим соотечественникам, что и еллины имели сердце человеческое; это было последним и высоким усилием сблизить народы, преодолением преграды их предрассудков, чтобы показать им во Христе источник их начала. Павел оставил Коринф весной 58 г.; он знал все предстоявшие ему опасности, фанатизм и гордость своих врагов, и ярость, которая воодушевляла их против успехов его. Обращаясь к Римской церкви, Павел просил молитв се; ибо он стремился в пасть Феликса, римского прокуратора в Иерусалиме, человека развратного и ненавистного, который заставлял иудеев терпеть жестокие преследования и думал уврачевать их раны, жертвуя им Павлом. Апостол с невинным сердцем шел запечатать страшное примирение между палачом и его жертвами. Он разлучился со своими друзьями, проливавшими слезы, утешал нежными, ласковыми словами и вливал в их сердце тот небесный бальзам, которым его душа всегда была полна. В следующий день после своего прибытия Павел со своими спутниками посетил св. Иакова, у которого собрались старейшины и предстоятели церквей. Эти святые мужи были глубоко тронуты действительностью проповеди между язычниками. Св. Иаков уведомил Павла, своего брата во Христе, о тех сильных предрассудках, которые он встретит; утверждали, что Павел отрекся от своих отцов, что он убеждал христиан из иудеев, живших в языческих странах, не обрезывать своих детей. Павел, поступая по советам св. Иакова, исполнил еврейский обряд по формам особенно священным для благочестивых людей его народа. Он соединился с четырьмя членами церкви, которые обязались в продолжение семи дней исполнить обет назорейства; люди добродетельные были весьма довольны этим; фарисеи еще более возненавидели его. «Как! Человек, который оскорбляет народ Божий, который оскверняет храм и закон, осмеливается исполнять наш обряд!» Они бросились на Трофима, обращенного язычника, которого Павел привел и которого он ввел в ограду храма, по их мнению, для того, чтобы осквернить храм его присутствием. Они схватили Павла, увлекли из храма и хотели убить его. Но тысячник, узнав о волнении народа, вырвал его с помощью воинов из рук убийц. Тогда Павел, испросив позволения тысячника, стоя на ступенях, рассказал народу о своем обращении. Народ настоятельно требовал смерти св. апостола. Павла повлекли в римские казармы и уже готовились кровавыми средствами исторгнуть у него признание о причине народного мятежа, когда он объявил свое достоинство римского гражданина. Тогда трибун созвал синедрион. Сначала, казалось, негодование овладело обвиненным; но тотчас он овладел собой и поставил в свое оправдание самое совершенное благоразумие, самое непоколебимое спокойствие. Он начал обращением к первосвященнику Анании живых, но заслуженных упреков: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная! — сказал ему апостол, когда первосвященник приказал бить его. — Ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня» (Деян. 23:3). Ему противопоставили достоинство того, которого он обвинял; Павел признался, что он не знал о его сане, который умеет законно уважать. Он искусно разделил судей; он утверждал ту часть истины, которая была дорога для одних и ненавистна для других. Он сказал, что почитает себя обвиненным за то, что свидетельствовал о воскресении мертвых, возвещал, что Иисус произведет это воскресение, древнюю надежду израильского народа. Тотчас фарисеи стали защищать его против саддукеев и первосвященника — их единомышленника. Между тем, поскольку попытки против жизни Павла возобновились, то трибун отослал его под стражей в Кесарию, где жил прокуратор Феликс. Трибун писал к Феликсу: «Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу — радоваться. Сего человека Иудеи схватили и готовы были убить; я, придя с воинами, отнял его, узнав, что он Римский гражданин. Потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков. А как до меня дошло, что Иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него перед тобою. Будь здоров» (Деян. 23:27—30). Синедрион обвинял Павла перед Феликсом в нарушении богослужения иудейского, покровительствуемого законом; он обвинял трибунал в том, что он помешал иудеям судить апостола по Законам Моисеевым, утвержденным римским законом. Феликс признал невинность обвиненного, но удержал его узником, чтобы получить от него сумму денег, которую Павел отказался доставить. Так прошло два года; потом Феликс, оставляя Палестину, вверил своего узника Марку Порцию Фесту, своему преемнику. Во время ночи, последовавшей за исповеданием его веры перед синедрионом, Господь в видении показал ему, что он будет проповедовать о нем в Риме, как свидетельствовал в Иерусалиме. «В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо, как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме» (Деян. 23:11). Фест, льстя иудеям, хотел пожертвовать своим узником: Павел воззвал к кесарю. Около этого времени юный царь иудейский Агриппа II прибыл в Кесарию, и Фест представил ему Павла. Воодушевленный божественной радостью, что может возвестить веру Христову перед властями земли, Павел явился в собрание, обратился прямо к Афиппе, который мог легче понять его, и изложил пред ним всю свою жизнь. Агриппа со вниманием выслушивал идеи, к которым он привык. Фест, полный удивления, прервал апостола; политика сделала его недоступным для восторга. «Твое еврейское знание сделало тебя сумасшедшим!» — сказал он. «Мой ум совершенно хладнокровен, я говорю истину, — отвечал апостол. Потом обращаясь к Агриппе, сказал: «Ты веришь пророкам; происшедшее было предсказано; засвидетельствуй это!» Царь, разгневанный за этот вызов, отвечал: «В самом деле, ты, кажется, хочешь сделать меня христианином!» «Молю Бога, — отвечал апостол, — чтобы Он сделал тебя и всех слушающих меня тем, чем теперь я, кроме моих цепей!» Ни царь, ни прокуратор не почли его виновным; но поскольку Павел воззвал к кесарю и этот позыв должен был иметь свое действие, то Павел вступил на свое настоящее поприще: его борьба с миром иудейским прекратилась, и развилась во всем своем высоком величии борьба с миром языческим. Центурион, которому поручено было вести апостола в Рим, увидев кротость его характера и гениальное терпение, с которым он переносил бедствия и лишения, смягчил плен. Он позволил апостолу нанять квартиру в городе под стражей одного воина, который держал пленника в ручных оковах; Павел мог принимать своих друзей и переписываться с ними. Никогда его деятельность не была обширней, никогда он не заботился более о своих насаждениях в Азии и Европе, сообщая им жизнь и получая взамен любовь. Определив положение апостола по отношению к еврейским предрассудкам, которых он был жертвой, обратим еще раз внимание на прошедшее и рассмотрим св. Павла в отношении тех идей, с которыми он должен был бороться и которые должен был преобразовать в мире языческом. Начнем с того времени, когда апостолы, собравшись в Антиохии, в день всеобщего поста, призывали Духа Святого, дабы он сообщил Варнаве и Павлу свет благодати, и когда они освятили в лице этих двух великих мужей проповедование Евангелия в странах языческих. Павел и Варнава, сопровождаемые Марком, прошли Кипр, где язычники жаждали веры. Философия и знание открыли возвышенным умам новое небо и внушили им предчувствие ума высшего, чем ум языческий. В той земной мудрости царствовала гордость, и под формами эпикуреизма в нее проскользнула порча. Многие умы были пресыщены, другие были любопытны ко всякой важной новости; но многие также обладали умом высоким, твердым и душой глубокой, Люди с такими способностями встречались в мире языческом, и никогда в иудейском. Сергий Павел, проконсул, пребывавший в Пафосе, носился во тьме таинственного мира; его душа предалась обманам того класса производителей чудес, известных под именем волхвов, между которыми отличались Симон-волхв и тот Аполлоний Тианский, которого чудесные, но неизобретательные басни были противополагаемы чудесам любви Богочеловека. Он внимательно ловил последние, умиравшие отголоски персидской и халдейской магии, облаченной в иудейскую мантию, но уже не одушевленной ни гением Зороастра, ни дыханием Самуила. Вариисус, один из волхвов иудейского племени, овладел умом проконсула. Он трепетал перед христианством, опасаясь его небесного огня, и с силой восставал против религии, которая угрожала совершенным уничтожением пустой фантасмагории. Вариисус боится и трепещет; Павел гремит с высоты своего негодования: «Свет твоих глаз, который дан тебе для того, чтобы видеть добро и узнавать пути Промысла, и которым ты, священный фигляр, злоупотребляешь, ищешь только тайных средств для обмана сердца людей, этот свет будет отнят от тебя, пророк лжи!» И Вариисус, вдруг пораженный слепотой, открыл свое сердце и ум для проповеди евангельской. Три апостола прошли Памфилию, Исаврию, Писидию и остановились в Антиохии Писидийской, которую не надобно смешивать с Антиохией Великой. В синагоге этого города иудеи и прозелиты, привлеченные славой Павла, толпились уже вокруг его энергического, величественного слова, когда и язычники стали стекаться и тем возбудили теократическую гордость; они с жестокостью оскорбляли Павла и гневно противоречили ему. Павел призвал небо во свидетельство бесполезности своих усилий и, отвратившись от этого ветхого огрубелого мира, обратил свои усилия на сторону язычников, где блистала для него новая надежда. В Листре, где не было синагоги, Павел и Варнава вздохнули свободно. Скоро толпа слушателей окружила их. Один бедняк, хромой от рождения, пораженный воодушевленным видом Павла и высотой его слова, углубившись в созерцание апостола, обратил на себя внимание человека Божия, которого взгляд проник в сердце несчастного. «Встань и ходи!» — сказал апостол, и хромой пошел подобно другим. Народ, в своем грубом суеверии, почел обоих апостолов богами; они вскричали, что боги сошли на землю. «Зевс, благоволил посетить нас», — кричали они в своем благочестивом заблуждении. Павел был невелик ростом, сух телосложением и не имел слишком особой красоты в лице; Варнава, высокий ростом, более действовал на воображение толпы; Павел обладал вдохновенным даром слова; Варнава — величественным внешним видом. Они почли Павла Меркурием, оракулом Зевса и товарищем его в посещении людей. Удивленные этим волнением народа, апостолы сначала не поняли его. Скоро храм Зевса огласился народными кликами; жрец приближается, ведя священных волов, чтобы заклать их у ног апостолов; тогда-то последние увидели их заблуждение. Они бросаются в толпу и в знак ужаса раздирают свои одежды. Павел гремит: «Что вы делаете, несмысленные? Мы люди, как и вы! Мы подобны вам, среди вас, чтобы убедить вас отказаться от нечестивых божеств, фантомов вашего воображения, чтобы убедить вас признать живого Бога, вашего Творца, Который древле направил каждый народ на его собственный путь, предоставил каждый народ его естественному влечению, чтобы видеть, до какой степени каждый народ достигнет светом своего сердца и своего ума до познания Его. Он дал вам разум, чтобы отличать истину от лжи, и между тем не вверился вашему суду до такой степени, чтобы не открывался вам в своих дарах, посылая с высоты небес благословение на землю, открывая пред вашими глазами всю природу, как обширную житницу, из которой течет изобилие». Таким образом, Бог открылся людям во вселенной и в сердце человеческом, и поскольку люди дурно истолковали великий завет мира внешнего, книгу космоса, и составительные силы космоса, силы природы, и поскольку они дурно поняли собственные чувства благочестия и благодарности, то Бог явился лично, для того чтобы никакое идолопоклонство не было возможно, для того чтобы Творец не был более смешиваем с тварью. Чему народ поклоняется сегодня, то завтра топчет в грязь. Того же Павла, которому он хотел принести жертву, побил камнями в возмущении, которое возбудили посланные от иконийских иудеев. Павел был влачим по земле и выброшен из города как мертвый; верные искали его труп, когда он явился среди них, прославляя Господа. В следующий день он сопровождал Варнаву в город Дервию. Оба святые мужи прошли все места, в которых они насадили общества христианские; они снова привили их во имя Христа; они принесли им росу небесную, оплодотворили их божественным взором и, по окончании этого обозрения, возвратились в Антиохию Сирийскую, митрополию их благочестивых оснований. Мы уже видели, как апостол, находясь между палатами, имел видение македонянина, который призывал его к себе, что определило Павла отправиться на Запад. Одна юная лидянка, по имени Лидия, торговка порфиром, открыла Павлу свое жилище в Филиппах, сделавшееся центром, из которого пролился свет христианства. Языческая скупость восстала против христианского воздержания, добродетельной простоты, которая вредила торговле и промышленности. Одна бедная раба, страдавшая судорогами, волнуемая духом зла, была поражена проповедью святого Павла и, прославляя славу апостола, приглашала удивленный народ следовать по стопам рабов Бо-жиих; но Павел изгнал из нее демона, и эта пифия сделалась немой. Когда оракул замолчал, народ стал роптать; господин рабы, не могший уже получать доходов от предвещаний, возложил руку на Павла и Силу, привел их в суд и обвинял в иудействе и распространении иудейских обрядов в римской колонии, — прозелитизм, запрещенный государственным законом. Их посадили в тюрьму. Пораженные унижением, прикованные к огромной каменной глыбе, они воспаряли торжествующей душой к Богу. В полночь они огласили хвалебной песнью стены тюрьмы, и вдруг землетрясение потрясло основание темницы, двери с треском растворились, а оковы упали. Тюремщик думал, что узники бежали; Павел и Сила успокоили его. Разительный признак освобождения, спокойствие узников, которые остались при всей возможности бегства, их невозмутимое терпение страданий, их спокойная душа произвели в сердце этого грубого человека мгновенный переворот. Он пал к ногам святых мужей и спрашивал, что надобно делать, чтобы войти в царствие Божие. В следующий день суд повелел освободить узников; но душа Павла была высока и тверда. Поскольку мнимый закон осудил его, то он требовал правосудия, хотел, чтобы закон смыл оскорбление закона; он явился гражданином, как прежде христианином. Суд оскорбил в его лице римского гражданина; то же было и с Силой. Надо было, чтобы судьи отправились в тюрьму восстановить из унижения достоинство гражданина, тогда узники согласились оставить свою тюрьму. Спустя несколько времени после этого события, Павел писал к фессалоникийцам, что недостаточно верить во Христа, но должно еще ниспровергать идолов, не только в храмах, но преимущественно в сердцах. Истинное идолопоклонство есть служение страстям, а где есть это служение, там может быть только ложное подобие христианства. «Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога; чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво: потому что Господь — мститель за все это, как и прежде мы говорили вам и свидетельствовали. Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости» (1 Фее. 4:3—7). Иудеи имеют закон, язычники имеют совесть; закон не спасает иудеев, совесть не спасает язычников; но как закон открывает иудеям испорченную природу их, так совесть открывает не менее испорченную природу язычников. Иудеи и язычники, не имея действительной жизни, живут под властью смерти; не имея действительной невинности, живут под властью греха. «Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся... ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2: 12, 14—15). Павел, явившись на площади афинской, в центре высшего развития духа язычества, объявил безумие креста там, где Платон праздновал таинства языческой мысли, прославлял вдохновенное безумие и священные оргии восторженной добродетели. Он обладал всем своим умом и объявил себя несмысленным; безумие его было формой мудрости; он поверг мир к своим ногам, как виноградарь бросает виноград в свой чан. Павел, войдя в спор со стоиками и эпикурейцами, был приведен в ареопаг. Удивительнее всего в речи, произнесенной перед этим собранием, воздержанность Павла. Величественная река умеряет свои воды: он удерживает поток своего красноречия. Он говорит язычникам только то, что они могут понять; он не излагает им иудейских пророчеств; он не открывает им в прошедшем, которого они не знают, образов будущего. Он возвещает им Бога неведомого, сокрытого за богами известными, бесконечное в конечном, беспредельность в ограниченном. Он похваляет религиозный инстинкт афинян, их любопытство, которое, так сказать, льется через край. Они ищут и не находят; они желают и не получают; но они ищут и желают, и этого довольно для апостола. Он возвещает им этого Бога неведомого, этого Бога безымянного, который имел свой алтарь в Афинах. Таков его исходный пункт; отсюда он восходит к вечности. Открыв в их душе это стремление к неведомому, он возвещает им Того, Которому они поклоняются, не зная Его. Творец мира, Владыка вселенной не живет во храмах, ибо храмы созданы руками человеческими; Он не нуждается ни в ком, но все нуждаются в Нем; Он ведет народы к определенной цели. Ничто не обязано случаю; народы рассеяны по лицу земли мудрой волей. Всякий народ стремится к своей цели, назначенной Богом; пусть люди ищут Его! Пусть испытывают, дано ли им найти Его! Павел приводит слова Арата о первобытном родстве богов и человеков; он обращает в предчувствие основные идеи язычества; он видит в них мерцание истины. Поскольку мы подобны богам, говорит он, то должны стремиться на высоту нашего родства; должно возвышаться к Богу, а не нисходить к материи. Иудеи и язычники будут судимы по тому, что они знают, а не по тому, чего не знают; но, когда свет блистает во тьме, закрывающий глаза будет осужден тем же светом. «И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и всё, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам доя всему жизнь и дыхание и всё. От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему липу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род». Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределеного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых» (Деян. 17:22—31). Доселе народ и философы внимательно слушали; но, когда Павел возвестил о последнем суде и воскресении мертвых, его осыпали насмешками; одни говорили, чтобы он говорил об этом тогда, когда будет в полном уме; другие кричали, чтобы он не начинал подобными нелепостями. Но ареопагит Дионисий последовал за ним и был первым камнем при основании афинской церкви. Большим препятствием, которое встретило Евангелие между просвещенными людьми у язычников, было любопытство их ума, единственно направленное к предметам мирским. В Коринфе, так же как и в Афинах, Павел встретил те односторонние любопытные умы, которые внимательно слушали его, но не верили его слову. Ему надобно было бороться с господством Афродиты, погрузившей Коринф в любострастные удовольствия. Одни бедные жадно впивали в себя свет Евангелия; и, когда пламя нетленной красоты зажглось в их душе, пороки грубой чувственности явились перед ними в отвратительной наготе. Во Втором послании к Коринфянам Павел гремит против гордого домогательства философии восстать над верой народа, поставить себя непогрешимым судьей веры. Ученики Аполлоса, люди мирские, смеялись и презирали иудействующих христиан, которые не находили в Коринфе пищи; пища должная и священная часто осквернялась обрядами и обычаями языческими. Для чистого все чисто, говорили они, — правило, пролагающее путь пороку. Они преувеличивали идею благодати противоположностью с идеей греха; они видели добро во всем, как другие видели во всем зло; они были не свободны, но своевольны до степени распутства; другие были тесны духом до степени лишения себя всей христианской свободы. Павел восстает с негодованием против этих оскорбителей, которые, почитая себя просвещенными, презирают своих не знающих братии, почитая себя снисходительными, ненавидят пороки других и хотят излечить насмешками то, что должно лечить любовью. Аполлос нашел его в Ефесе, рассказал о положении Коринфа, но отказался от поручения, которое Павел хотел возложить на него, как на свой главный орган. Аполлос огорчился тем, что ученая оболочка, данная его изобретательным умом учению христианскому, породила общество, украшавшее себя его именем и отвергавшее простоту апостола. Тогда Павел широко разверз свою душу и излил на бессмертные страницы поток любви. Он отвергает всякое деление, всякий дух партий. Христианский город не есть город Солона; он связан единством веры, но эта связь не препятствует свободным поступкам каждого лица; Христос есть знамя, а не Павел, или Аполлос или противники Павла или Аполлоса. Все, что зависит от человека, унижает человека; все, что зависит от Бога, возвышает человека; все, что зависит от человека, возбуждает страх человека, или ненависть к человеку, или излишнюю любовь к мысли и слову человека; но все, что зависит от Бога, возбуждает вместе со страхом Божиим любовь к Богу и святое благоговение, с которым прием-лется слово Божие. Бог действует через людей, которые суть творцы Его храма, назначенные для создания его среди рода человеческого. Бог есть душа, воодушевляющая это величественное здание, и ни одна из многочисленных рук, которые Он употребляет для создания его, ни одна из бесчисленных ног, попирающих его порог, ни одна из многочисленных вен, в которых кружится поток божественной жизни, ни одна из этих удивительных частей не есть творец пребывающего чуда; все споспешествуют ему по воле божественной, и ни одна по собственной воле. «Ибо мы соработники у Бога, а вы Божия нива, Божие строение. Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, — каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм — вы. Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны. Итак никто не хвались человеками, ибо все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, — все ваше; вы же — Христовы, а Христос — Божий» (1 Кор. 3:9—23). Он говорит тем, которые жаловались, что не нашли его ни довольно логическим, ни философом, по формам и доказательствам школы, что он не профессор, обязанный давать уроки, образующие ум к земному размышлению, — но что он представляет им Бога, умершего за всех и воскресшего для всех; что этот Бог должен быть принимаем в духе веры, который Он дал миру, и что этот дух не есть дух мира; что он не благоволит говорить красноречиво и с точностью следовать плану разукрашенной речи. Он сообщает им жизнь, а не умствование, слово, а не словосочинение, разум божественный, а не разум человеческий, святое вдохновение, а не остроумные сочинения. «И когда я приходил к вам, братия, — говорит он, — приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей... Что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным... И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах» (1 Кор. 2:1-7, 13; 3:1-2). Премудрость человеческая ничтожна перед буйством проповеди: «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих... Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1 Кор. 1:18—21, 25). Он в последний раз убеждает гордых не уподобляться иудействующим христианам, прощать своим слепым братьям, сообразоваться с ними сколько возможно, для того чтобы дух свободный не был более нетерпящим, чем дух рабства; недостаточно понимать тот или другой пункт учения, надобно еще любить своего брата, извинять и понимать его. Павел настаивает на необходимости отказаться при нужде от такого или другого проявления силы, независимости и широты своего собственного духа, чтобы не представить тем, которые думают иначе, случая к соблазну. Что касается безбрачия, то Павел хочет, чтобы каждый испытывал свое сердце и исследовал силу своих чресл. Он признает превосходство аскетической жизни; но он не превозносит ее в ущерб жизни патриархальной; он хочет, чтобы она была собственной заслугой, а не заслугой законной. «Ибо желаю, чтобы все люди быт, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе. Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться. А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем... Рабом ли ты призван, не смущайся; но ест и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся. Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов. Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков. В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом... А я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения. Если же кто почитает неприличным для своей девицы то, чтобы она, будучи в зрелом возрасте, оставалась так, тот пусть делает, как хочет: не согрешит; пусть таковые выходят замуж. Но кто непоколебимо тверд в сердце своем и, не будучи стесняем нуждою, но будучи властен в своей воле, решился в сердце своем соблюдать свою деву, тот хорошо поступает. Посему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше. Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия» (1 Кор. 7:7—10, 21—24, 32—40). Св. Павел послал в Коринф Тита, чтобы видеть действие, которое произведет его послание; из Македонии, куда Тит принес ему известия, благоприятные, с одной стороны, и неблагоприятные, с другой, — ибо его обвиняли, что он писал с большим жаром, нежели говорил, — Павел написал Второе послание к Коринфянам. Он торжественно свидетельствует своей совестью, что он руководился не благоразумием мирским, но духом Божиим.
В доказательство он приводит простоту своего языка, искренность своего убеждения. «Вы — наше письмо, — говорит он, — написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками; вы показываете собою, что вы — письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на платяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3:2—3). «Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде. Впрочем, да не покамсется, что я устрашаю вас только посланиями. Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна, — такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично» (10:8—11). Прежде чем отправиться на Запад, Павел последний раз посетил Малую Азию. В Милете он окружил себя старцами и епископами церкви ефесской и других, простился с ними торжественно и нежно, как отец прощается с детьми. Он предвидел, что христианство возрастет, как пшеница среди чужеядных растений, и будет иметь в себе неверных, что последние родятся в недрах самой церкви и преимущественно в Ефесе; ибо он предвидел все заблуждения ума человеческого. «Когда они пришли к нему, — говорил он, — он сказал им: вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушении, приключавшихся мне по злоумышкниям Иудеев; как я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедывал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа.
И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией. И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие. Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию. Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он npuodpeji Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными» (Деян. 20:18—32). Во время первых уз Павла в Риме его посетил Епафрас, пришедший из Колосс с известием о явившихся .здесь лжеучителях. Через него Павел из своей темницы доказывал заблуждающимся умам, что их хвастливая мудрость заключается в языческой сфере космоса, а не логоса, есть ангелатрия, а не христианство. Изложив коротко труды и учение Павла, для связи их укажем хронологический порядок путешествий его. Тотчас после обращения он проповедовал в Дамаске и Аравии; через три года возвратился в Иерусалим; отсюда прошел через Кесарию в Таре, а из него вместе с Варнавой прибыл в Ан-тиохию, где проповедовал целый год. Потом посетил Иерусалим; возвратившись в Антиохию, отправился возвещать Евангелие язычникам, прошел Селевкию, Кипр и все острова до Пафоса, Пергам (в Памфилии), Антиохию Писидийскую, Иканию, Листру (в Ликаонии), Дервию, и обратно Листру, Иканию, Антиохию Писидийскую, Пергам, Атталию, возвратился морем в Антиохию Сирийскую, а отсюда в Иерусалим на Первый собор. Посланный в Антиохию, прошел Сирию, Ки-ликию, посетил Дервию, Листру, где встретил ученика Тимофея, прошел с ним Фригию, Галатию, Мисию, прибыл в Троаду, откуда морем в Само-фракию, потом в Неаполь, в Македонию, Филиппы, Амфиполъ, Аполлонию, Солун, Берию, а отсюда в Афины и Коринф, где проповедовал полтора года. Из Коринфа прибыл морем в Ефес, потом в Кесарию, Иерусалим и возвратился в Антиохию, где пробыл несколько времени. Потом прошел Галатию, Фригию и другие провинции Малой Азии и прибыл в Ефес, где учил три года. Отсюда отправился в Македонию и Грецию и пробыл в последней три месяца; через Македонию и Филиппы возвратился в Троаду, прошел через Ассон, Митилены, Хиос, Самос, Милет, Кос, Родос, Патар, Тир, Птоломаиду и прибыл через Кесарию в Иерусалим. Отсюда отведен в Кесарию к прокуратору Феликсу, который держал его в заключении два года; потом послал его морем в Рим. Корабль поплыл к Сидону, ниже Кипра, морем Киринейским и Памфилийским, в Листру Ликийскую, где апостол сел на другой корабль. Отсюда поплыл около острова Книда и остановился у острова Крит, около Салмоны, и вышел на берег на месте, называемом Доброе пристанище, близ города Фа-лассы. Из Ассона, вероятно порта, соседнего с Фалассой, корабль прибыл к острову Клавдия. После четырнадцатидневной бури он пристал к берегам Мальты на Адриатическом море и в конце третьего месяца вышел на берег Италии, прошел Сиракузы, Ред-жио, Пуццолы и наконец прибыл в Рим, где два года возвещал слово Божие. Деяния апостольские не дают никакого понятия о дальнейших трудах св. апостола Павла. Предание говорит, что он был освобожден прежде гонения 66 года, причиненного пожаром Рима, когда Нерон обвинял христиан в собственном своем преступлении и воспользовался расположением народа, страшившегося за своих богов и распространения христианства в столице мира. Получив свободу в первый раз, апостол явился в Македонии и Ахаии и основал церковь на острове Крит, которую вверил попечению Тита, и посетил также Малую Азию. Климент, ученик Павла, епископ Римский, в первом своем Послании к Коринфянам говорит, что св. Павел был в Испании, после чего последовали вторые узы и мученическая кончина в Риме. Он ожидал смерти с непоколебимым спокойствием души, с уверенностью, основанной на вере. Он беспокоился только о Тимофее, своем ученике; трепетал только от рождавшихся в церкви беспорядков; но был твердо уверен в торжестве Бога, и его душа парила в небесах. Там великий поборник христианства низложил у подножия престола Божия то священное оружие, которым он сражался в продолжение земного поприща, и венец мученический украсил чело его. Святой Павел скончался от меча 29 июня 68 г. от Р. X., на 68 году своей жизни, после тридцатичетырехлетнего апостольского служения, и погребен на дороге в Остию. Апостол Павел написал четырнадцать посланий. Дадим краткое понятие о каждом из них. 1) Послание к Римлянам, писанное из Коринфа около 63 г. от Р. X., по случаю известия о вере и приращении римской церкви, намерения посетить ее и несогласия между христианами из иудеев и язычников, изложенного нами выше, доказывает, что все, как иудеи, так и язычники, по природе подвержены греху и гневу Божию, что мы оправдаемся без дел закона одной верой, и возбуждает верующих к мирной и святой жизни; оно разделяется на три части: приступ (1:1—15), предложение (1:16) и рассуждение (1:17— гл. 16). 2) Первое послание к Коринфянам, написанное по случаю погрешностей и соблазнов, вкравшихся в церковь коринфскую, просьбы коринфян о совете и собрания милостыни для бедных, заключающее побуждения к христианской простоте и согласию (гл. 1—4), к ревности против осквернившихся кровосмешением (гл. 5), к уклонению от ссор и похотей (гл. 6), к доброму супружеству (гл. 7), к благорассмотрению во употреблении идоложертвенных (гл. 8—10), к благоустройству в общем собрании (гл. 11), к благоразумию в употреблении даров духовных (гл. 12—14), к надежде воскресения мертвых (гл. 15) и к собранию милостыни для бедных иерусалимских христиан (гл. 16). 3) Второе послание к Коринфянам, написанное из Македонии, по случаю действия, произведенного первым посланием и возвещенного Титом, и других обстоятельств церкви коринфской, в котором содержится утешение (гл. 1,2:1—11), учение о должности апостольской (2:12— гл. 5), увещание о достойном употреблении благодати во обновлении (гл. 6—7), поощрение к собиранию милостыни для иерусалимских христиан (гл. 9— 13), защищение (гл. 10—12), заключение (гл. 13). 4) Послание к Га/ютам, написанное по случаю учения ложных апостолов, непостоянства в чистоте евангельского учения и развратной жизни, есть сокращение Послания к Римлянам и состоит из четырех частей: вступления (1:1—5), предложения — отступления от Евангелия к закону гибельно (1:6—9), рассуждения (утверждающего на известности и несомненности Евангелия Павлова (1:10 — 2:14), на свойстве оправдания (3:15—21), на силе веры (3:1—5), на оправдании Авраамовом (3:6—9), на свойстве закона (3:10—14), на употреблении закона, как пестуна (3:15 — 4:20) и на упразднении его (4:21 — 5:12) и заключения, состоящего из нравоучительного приложения (5:13 — гл. 6). 5) Послание к Ефесянам, писанное в Риме, во время вторых уз, по случаю опасения соблазна от страданий апостола, учения лжеапостолов и пресечения любви и согласия между христианами из иудеев и язычников, разделяется на две части: догматическую (гл. 1—3) и нравственную (гл. 4—6), в которых апостол воссылает благодарение Богу за благодать, данную ефесянам, молится о приращении оной, изъясняет важные догматы веры и доказывает, что в Новом Завете различие между иудеями и язычниками упразднено, всякому доступна благодать путем истинной веры, без обрядового Закона Моисеева, и все христиане составляют единое тело, которого глава — Христос, одобряет свое апостольское звание, увещевает быть равными, любить друг друга, служить Богу в истинном единении духа свято и непорочно и не уступать искушениям.
6) Послание к Филиппийцам, писанное в Риме, во время первых уз, по случаю вспомоществования, присланного филиппийцами апостолу, известия о состоянии их веры, возвращения Епафродита и желания посетить их.
7) Послание к Колоссянам, писано в Риме, во время первых уз, по случаю известия о цветущем состоянии ко-лосской церкви, содержит учение, утверждающее во христианстве (гл. 1), обличение, противоположное разврату учения (гл. 2), увещание о совлечении ветхого и облечении в нового человека (2:1—17), некоторые частные увещания (2:18 — гл. 4) и заключение (гл. 4). 8) Первое послание к Фессалоникийцам, писано, вероятно, в Коринфе, около 55 г. от Р. X., по случаю известия о цветущем состоянии фессалоникийской церкви, заключает похвалу цветущему состоянию ее, укрепление его через послание Тимофея, увещевает утверждать себя святостью жизни и удалять себя от неумеренного плача об умерших и объясняет это пространнее. 9) Второе послание к Фессалоникийцам, писано вскоре после первого, в Коринфе, по случаю духовного приращения фессалоникийцев, еще продолжавшегося гонения, погрешительного изъяснения Первого послания, лжепророчества о пришествии кончины мира и беспорядочной жизни некоторых членов фессалоникийской церкви, излагает учение о пришествии Христовом и Антихристе и увещевает прилежать к молитве и чуждаться бесчинноходящих. 10) Первое послание к Тимофею (см. это имя), писано в Филиппах в Македонии, по случаю поручения Тимофею исправить злоупотребления ефесской церкви, в котором апостол увещевает исполнять возложенную на него должность, наставляет об учреждении народного собрания касательно молитв, одежды, служения жен, об установлении общественных церковных должностей, благоразумному управлению делами общественными и домашними. И) Второе послание к Тимофею, писано в узах, в Риме, за год до смерти апостола, поэтому последнее по времени написания, увещевает к терпению несчастий, умножению даров и к защищению правого учения (гл. 1), одобряет духовное мужество, память воскресшего Христа и удаления от бесполезных споров (гл. 2), описывает последние времена (гл. 3) и подает некоторые полезные советы, относящиеся к епископскому служению (гл. 4). 12) Послание к Титу (см. это имя), писано в Македонии, по случаю исправления погрешностей и учреждения пресвитеров в церкви критской, учения лжеапостолов и желания видеть Тита в Никополе, содержит рассуждение об учителях (гл. 1) и подает многие другие советы (гл. 2 и 3). 13) Послание к Филимону, писано в Риме, во время первых уз (о нем см. статью Онисим). 14) Послание к Евреям, писано в Италии, вскоре после первых уз, к христианам из иудеев, рассеянных в Сирии, Понте, Галатии, Каппадокии, Азии и Вифинии, по случаю слабости их веры и подвигов христианских, жестокости гонений и желания посетить их, показывает, что Иисус Христос есть истинный Бог и обетованный Мессия, преобразованный левитским служением, которое поэтому и уничтожено, и сильно побуждает к вере и благим делам. Все послания апостола Павла писаны на греческом языке, слогом важным, сильным, изобразительным; он привлекает к себе лаской, растворяет важность кротостью, ревностно и жестоко обличает и в то же время отечески кротко и тихо врачует нанесенные раны. Память святого славного и всехвального первоверховного апостола Павла празднуется церковью 29 июня.