БИБЛЕЙСКО- БИОГРАФИЧЕСКИЙ  СЛОВАРЬ
Словарь содержит 80000 слов-терминов
НЕРОН

НЕРОН

НЕРОН (Луций — Домиций — Нерон — Клавдий), римский император, которого одно имя, приложенное к тиранам, сделалось для них постыдным ругательством, был сын Домиция Агенобарба и Агриппины. Он родился в Акциуме в 37 г. после Р. X. Известно, что имея три года, он лишился отца и принят был своею теткой Лепидой; потом был фигляром и цирюльником и наконец получил отцовское наследие, которого несправедливо был лишен. Его мать Агриппина, сделавшись супругою Клавдия, воспользовалась своим влиянием на ум своего супруга и принудила его усыновить, в ущерб Британику, сына Домициева, который принял имя Нерона, и которого воспитание было с этого времени поручено Бурру и Сенеке. Нерон, избранный на престол после смерти Клавдия (54 г. от Р. X.), явился сначала в благоприятном свете; он отличался щедростью, благосклонностью, ласковостью и благородством обращения. Он сам произнес надгробную речь своему предшественнику и поместил его в число богов; он воздал большие почести отцу своему Домицию и, казалось, хотел управлять империей по советам своей матери, которой расточал все уважение, как самый нежный сын. Он объявил сенату, что в управлении государством он намерен взять для себя образцом божественного Августа; и речь, произнесенная им перед сенаторами в этом случае, была принята с восторгом, вырезана на серебряной доске и поставлена в храме Юпитера Капитолийского. В то же время он уничтожил постановления, ненавистные народу, был щедр к сенаторам и бедным и издал многие весьма полезные законы. Однажды Бурр представил ему для подписания смертный приговор двум преступникам. «Лучше было бы, если бы я не умел писать», — вскричал Нерон. Итак, не должно ли видеть в этих словах, в этих действиях страшное лицемерие? И как принимать их с тою кровавой драмой, которую Нерон вдруг открыл смертью Британика и окончил собственною? Читая страшную историю Нерона и его матери Агриппины, трудно верить этим жестокостям, как преувеличенным и постыдным для природы человеческой; но с другой стороны нельзя не видеть с самых первых лет его царствования сети притворства и лицемерия. Кажется, что Нерон получил от природы один из тех пламенных характеров, которые не знают умеренности ни в добродетели, ни в пороке, которые, кажется, неспособны перенести, если их жизнь не осквернена ни одним злодеянием, и которые, не будучи совершенны в добре, желают, по крайней мере, быть совершенными во зле. Конечно, Нерон должен был сожалеть о смерти Британика; но дело уже было сделано! Добродетель уже не казалась для него привлекательной потому, что он оскорбил ее, и смерть Британика должна была иметь следствием убийство Агриппины, отравление Бурра (если правда, что он отравлен), казнь Сенеки и весь этот бесконечный ряд убийств, которые кровавыми чертами написали имя Нерона в летописях Рима. Убийца и матереубийца, без сомнения, чувствовал угрызения совести; по сему и старался заглушить ее в разврате и самых распутных и грубых удовольствиях. Он призвал в Италию фигляров и комедиантов, которых изгнал в начале своего царствования. Он допустил их до своей дружбы, являлся с ними в публику, осыпал их милостями, расточал государственную казну в постоянных народных играх и увеселениях. Он предавался публичным оргиям, праздновал брак одного смешного чудовища с Дорифором, Пифагором, Спором. В то же время Рим каждый день видел падающими под топором головы знатнейших своих граждан; Нерон попеременно переходил от разврата к жестокости. Римляне, забыв о своей древней свободе, согбенные под игом разврата и трусости, казались достойными такого повелителя. Сам Нерон должен был чувствовать глубокое презрение к этому народу, который преклонялся подобострастно пред постыдным скипетром его господства; без сомнения, он в это время не заботился о том, что скажет потомство. Благородство Фразея, мужество Епихариса, героизм Короулона — единственная утешительная черта, представляемая историей его царствования; но и последний, готовый погибнуть жертвою Нерона, умертвил себя, проклиная добродетель, которая погубила его. Безнадежное время, когда атеизм отнимал у человека надежду найти за фобом награду за те бедствия, которые преследуют любовь к справедливости и правоту сердца! Но среди этого издыхающего общества, пожранного проказою пороков, возрастало общество, одушевленное духом жизни, добродетелями евангельскими. Рождающаяся церковь была святым ковчегом, который предохранил род человеческий от всецелой погибели во втором потопе, потопе варварства, которое стекалось на горизонте Римской империи. Нерон нанес первый удар древу христианства, которое никогда не цвело лучше, как в то время, когда было поливаемо кровью. Но между тем как он предавался в Акциуме своим страстям, оскорблявшим природу человеческую, пламя облекло Рим со всех сторон; в несколько дней оно истребило большую часть храмов и дворцов вечного города. Нерон, уведомленный, прибыл в Рим, взошел на высокую башню, и, созерцая это море пламени, воспевал, аккомпанируя на лире, поэму, сочиненную им на сожжение Трои. Правда ли, что Нерон дал повеление зажечь Рим? Факт весьма сомнителен; известно, что он чувствовал сострадание к несчастным гражданам, блуждавшим на пепелище своих домов; он отворил им свои сады, как последнее убежище, раздал жизненные припасы, дал одежду, одним словом все, чего требовало их несчастное положение. В то же время он обратил подозрение в сожжении города на христиан, которые сделались таким образом его жертвами. Одни, одетые в звериные кожи, были растерзаны собаками; другие распяты; третьи, одетые в смолистые туники, преданы пламени и служили живыми факелами для освещения ночных оргий Нерона. Смерть апостолов Петра и Павла была следствием первого и ужаснейшего из всех гонений. Оно продолжалось до того дня, когда насильственная смерть Нерона положила конец всем этим жестокостям, осквернившим императорскую порфиру, и предохранила его от ненависти, восставшей со всех сторон, и от бесчестной казни, которую она приготовила ему (68 г. до Р. X.).