БИБЛЕЙСКО- БИОГРАФИЧЕСКИЙ  СЛОВАРЬ Словарь содержит 80000 слов-терминов

НЕЕМИЯ

(окт. 493 г. до Р. X.), прозванный Аферсафа, то есть

виночерпий, был сын Ахалии (Хелкии), по мнению одних — из колена Левиина

и из рода священнического, по мнению других — из колена Иудина. Последнее

мнение общепринятое; этому мнению следовали почти все древние писатели,

которые думали, что правление Иудейского народа после возвращения из плена

вавилонского до времен Асмонеев находилось в руках колена Иудина. Как бы

то ни было, Неемия, в двадцатый год царствования Артаксеркса Долгорукого,

около 493 г. до Р. X., когда он был виночерпием царя персидского, узнал

от Анании и некоторых других израильтян, что стены Иерусалима не были воздвигнуты,

что врата его сожжены и что жители его живут в угнетении и бедности. Это

известие огорчило его, и он решился посвятить все свои силы для восстановления

благоденствия своего отечества. Он обратился с молитвой к Господу и просил,

чтобы Он благоволил вложить в сердце царя персидского чувство благосклонности

к израильтянам. Однажды он подносил царю чашу с таким печальным лицом,

что царь спросил о причине его горести. «Могу ли я не быть печальным, —

отвечал Неемия, — когда город, в котором находятся гробы моих отцов, остается

опустошенным, когда врата его сожжены и не восстановлены еще?» Артаксеркс,

снисходя к его печали, позволил ему возвратиться в отечество с условием

возвратиться ко двору в назначенное время. Неемия принял это предложение,

и царь облек его весьма обширной властью и послал повеления правителям

провинцией, лежавших за Евфратом, не препятствовать его путешествию в Иерусалим.

Кроме того, Неемия нес частные указы к Асафу, смотрителю царских лесов,

которые повелевали дать Неемии лес, необходимый для построения крепости,

башен, храма, городских стен и дома правителя. Путешествие его не встретило

никакого препятствия, и он благополучно прибыл в Иерусалим. Он пробыл здесь

три дня, не открывая никому своих намерений; потом, встав ночью, обошел

кругом город и собственными глазами убедился в плачевном состоянии стен.

В следующий день он созвал старейшин народа, судей, жрецов, одним словом,

всех, принимавших участие в общественных делах, показал им власть, которой

был облечен, и увещевал воздвигнуть стены Иерусалима. Все пришли в восторг

и вскричали: встанем и воздвигнем. Различные классы народонаселения тотчас

разделили между собой работы, которые шли с такой же быстротой, как и благоразумием.

Самаряне, во главе которых были Санаваллат, Товия и Гисам, и арабы, завидуя

этим счастливым предначинаниям, сначала смеялись и говорили: «Что хотят

иудеи делать с этими камнями, которые огонь превратил в пепел? Если лисица

взойдет на эти стены, то они развалятся под ее тяжестью». Но когда они

увидели, что город опоясался твердой стеной, то соединились для разрушения

почти уже оконченных работ и погубления Неемии. Последний, узнав об их

злобных предприятиях, поставил позади стен вооруженных луками и копьями

воинов и сказал им: «Не бойтесь врагов; помните о великом и страшном Господе

и мужественно сражайтесь за ваших братьев, сыновей, дочерей, жен и дома».

Эти быстрые и сильные меры устрашили его врагов, которые не осмелились

ни разрушить, ни прервать работы. С этого времени Неемия, для избежания

в будущем всякой случайности и опасности, устроил по-военному всех работников.

«Я везде поставил стражей, — сказал он, — и поставил позади стен на двух

возвышенных местах вооруженных воинов. Так как атаки не будет уже, то мы

станем продолжать наши работы. Я разделю народ на две части: между тем

как одна будет работать, другая будет защищать от нападений. При мне был

трубач, и стена достигла уже большого протяжения, я сказал старейшинам:

лишь только услышите звук трубы, спешите ко мне. Ночью мы делали обход

и переменяли одежду только для очищения». Такие заботы, бдительность и

постоянство не обезнадежили Санаваллата и других врагов еврейских; но,

не идя открытой силой, они прибегли к хитрости. Они пригласили Неемию в

поле под предлогом рассуждения о делах; но он избежал расставленных ему

сетей и повелел сказать, что важность начатых работ требует его присутствия

и поэтому он не выйдет из Иерусалима. На четыре просьбы о том же он давал

один и тот же ответ. Наконец, Санаваллат, видя, что это средство не помогает,

написал к нему, что общественное мнение, основываясь на предпринятых им

работах, обвиняет его в желании отложиться от персидского царя и воссесть

на престоле. Неемия, которого намерения были столь чисты, что не опасались

яда клеветы, отвечал просто, что эти слухи ложны, вероломны и изобретены

теми, которые доносят ему о них. Он не устрашился их, но, желая узнать

будущие намерения своих врагов, спрашивал об этом мнимого пророка Самея,

который советовал ему удалиться в храм под тем предлогом, что Санаваллат,

Товия и Гисам решились убить его при покровительстве ночи. Неемия тотчас

узнал, что его устами не говорил Дух Божий и что Самей был в заговоре с

самарянами, и отвечал ему: «Такой человек, как я, будет ли столько труслив,

чтобы бежать? Осмелюсь ли проникнуть в храм для спасения своей жизни? Я

не иду». Эти усилия отвлечь его от славного предприятия были безуспешны;

он разорвал как паутину расставленные ему сети. Вооруженный щитом веры,

он был недоступен для страха; он разрывал все интриги, избегал всех хитростей

и продолжал свое дело с таким благоразумием, деятельностью и мужеством,

что в пятьдесят два дня стены были окончены. Обновление их было торжественно

и великолепно, как требовала важность этого религиозного и вместе народного

праздника. Левиты и певцы собрались из всех городов и селений Иудеи в Иерусалим,

по повелению великого совета, чтобы достойно воспевать хвалу Господу. Неемия

разделил жрецов, судей и народ на две части, которые, вышедши из двух противоположных

концов города и идя торжественно при звуках музыкальных инструментов, соединились

в доме Божьем и огласили его молитвами и радостными песнями. Многочисленные

жертвы были принесены во всесожжение, ибо радость Иерусалима была велика;

она отозвалась эхом далеко и наполнила горечью сердце врагов Иудеи. Около

этого времени приходился праздник Сеней и был празднован также торжественно.

Ездра читал закон перед всем народом, который, стыдясь своих великих грехов,

проливал слезы покаяния. Неемия пробудил их бодрость и мужество. «Теперь

не время печалиться, — сказал он, — этот день посвящен Господу и не должен

быть днем печали». Воздав благодарность Богу Авраама, Исаака и Иакова,

правитель занялся земными заботами. Народонаселение города было весьма

малочисленно и не соответственно с обширностью стен; он обязал старейшин,

знатнейших граждан и десятую часть народа, избранную по жребию, поселиться

в Иерусалиме, так что, включая в это число хотевших добровольно поселиться

в нем, город был достаточно заселен и мог противиться в случае нападения.

Таким образом, определив то, что относилось к защите города, Неемия обратил

все усилия на исправление злоупотреблений. Одним из величайших и более

всего огорчавших его была немилосердная жестокость богатых, производившая

бесчисленные беспорядки. Большая часть израильтян принуждена была заложить

этим публичным кровопийцам земли, виноградники, дома и даже детей. Неемия,

тронутый этим плачевным состоянием своих бедных сограждан, собрал старейшин

народа и судей и жестоко упрекал их за эту нечеловеческую жадность. «Вы

знаете, — говорил он, — что мы искупали, сколько было возможно, иудеев,

проданных иноплеменникам. Не хотите ли опять продать их и не должно ли

снова выкупать их? Мои люди и я многим дали в заем деньги и хлеб; поступите

же и вы так, чтобы ничто не напоминало им того плачевного состояния, до

которого довело их пленение». Это добровольное самопожертвование, это благородное

поведение правителя имело ожидаемое действие. Все собрание пришло в волнение,

и каждый отказался от процентов, возвратил заложников, виноградники, нивы,

дома и оливковые деревья. Чтобы утвердить законом это повеление и принудить

потомство следовать ему, Неемия воспользовался этим восторженным состоянием

для возобновления завета с Богом. Он, жрецы и знатнейшие из граждан утвердили

его и клятвенно обязались хранить его со всей строгостью; они обещались

повиноваться заповедям и повелениям Господним, не брать в супружество иноплеменных

жен и не давать своих дочерей в супруги народам, которых Господь проклял.

До сего времени служение при храме было не обеспечено, существование служителей

алтаря часто было обесчествуемо скупостью народа; Неемия исправил эти два

предмета к общему удовольствию. Согласие приносить начатки плодов и выкупать

первенцев, и доставлять предметы, необходимые для богослужения, было поставлено

в обязанность, в закон. Но что могут сделать усилия одного, хотя и мужественного,

и готового к самопожертвованию, человека среди испорченного или равнодушного

народа? Произведенные им результаты продолжались, пока не переставало действовать

постоянное и твердое влияние. Посему, когда правитель обязан был отправиться

в Персию для исполнения обещания, данного Артексерксу, народ впал во время

его отсутствия в те же беспорядки, которые он почитал уже пресеченными

в самом корне и на которые по возвращении своем он поднял верную руку.

Опасное злоупотребление, уничтоженное Ездрой, снова появилось в народе;

это были браки с иноплеменными женами. Неемия с удивительным постоянством

старался искоренить их; он разрушил эти союзы, заключенные против заповедей

закона, смотревшего на них как на преступление, и принудил виновных в нем

иудеев отослать жен и рожденных от них детей. Эта строгость сделала подобные

браки весьма редкими; и если они иногда происходили, то весь народ осуждал

их и принуждал преступников закона искать убежища в иностранных владениях.

Во время отсутствия Неемии храм был осквернен, и жрец Елиасив поселил в

нем Товию; правитель, по своем возвращении, сделал милостивый суд, которого

не заслуживали: левиты были лишены доходов от своего служения и удалились

кто куда мог; он восстановил их в служении и принудил народ платить должное.

Порядок и время их служения были определены сообразно с существовавшими

в царствование Давида и Соломона. День субботний был осквернен; иноплеменные

купцы приходили в Иерусалим и торговали во весь этот день, посвященный

покою и Господу; Неемия повелел впредь запирать городские ворота, думая,

что для торговых оборотов достаточно шести дней. Вот вкратце история Неемии,

почерпнутая из книги, носящей его имя; присоединим к ней несколько обстоятельств,

о которых говорят книги Маккавейские. Последние рассказывают, что во время

пленения вавилонского священники взяли священный огонь с алтаря и скрыли

его в глубоком и сухом колодце. Неемия, возвратившись в Иерусалим, послал

потомков этих верных служителей алтаря искать священный огонь. На месте,

где был колодец, они нашли грязную воду, которую правитель возлил на алтарь.

Когда воссияло солнце, чудесное пламя воспламенило жертву, и царь персидский,

из уважения к этому чуду, прислал многие дары и повелел окружить стеной

место, в котором скрывался священный огонь. Кроме того, книги Маккавейские

говорят еще, что Неемия, желая сделать народу постоянную услугу, основал

в Иерусалиме библиотеку и положил в ней книги пророков, писания Давида

и послания царей, касающиеся жертв. Это такая слава, которой не достигал

ни один царь иудейский. Иисус, сын Сирахов, воспевает похвалу Неемии в

следующих словах: «Велика память и Неемии, который воздвиг нам павшие стены,

поставил ворота и запоры и возобновив разрушенные домы наши» (Сир. 49:15).

Под его правлением иудеи отказались от того неверия, которое, казалось,

было прирождено им и навлекло на них столько бедствий. Они чувствовали

всю гибель оставления Бога своих отцов. Они постоянно вспоминали о Навуходоносоре

и разрушении их отечества, столько раз предсказанном со всеми обстоятельствами

и происшедшем ранее, чем они думали. Они не менее удивлялись своему восстановлению,

произошедшему против всякого ожидания в определенное время и сделанному

предназначенным лицом. Они никогда не смотрели на второй храм, не воспоминая,

за что первый был разрушен и каким образом последний был восстановлен;

таким образом они угверждались в вере в Писание, где все свидетельствовало

для них. Между ними уже не видно было лжепророков; они совершенно освободились

от склонности верить им и склонности к идолопоклонству. Итак, Неемия произвел

большое и спасительное влияние на дух иудейского народа; сгорая той верою,

которая передвигает горы, он ниспровергнул все препятствия и со славою

окончил свое поприще; он оставил свое отечество столь счастливым, сколько

это было возможно после тех переворотов, которые, казалось, должны были

уничтожить и изгладить его из числа государств. Этот великий человек умер

в Иерусалиме, достигнув глубокой старости после почти тридцатилетнего правления

народом. Он почитается писателем второй книги Ездры: этому мнению следовали

Евсевий, а из новейших критиков Спонд, Дюпен, Джон и Боссюет. Правда, эта

книга говорит о некоторых событиях, произошедших после смерти Неемии. Так

она говорит о первосвященниках и левитах времени Ионафана и даже времени

первосвященника Адуя и царя Дария Кодомана, побежденного Александром Великим;

но последние жили спустя около ста двадцати лет после прибытия Неемии в

Иерусалим. И так он не мог писать об этих происшествиях; но надобно предполагать,

что они внесены в его книгу впоследствии.