БИБЛЕЙСКО- БИОГРАФИЧЕСКИЙ  СЛОВАРЬ Словарь содержит 80000 слов-терминов

ИОАНН II, или ИОАНН ГИРКАН

(135 г. до Р. X.),

пятьдесят первый первосвященник и князь иудейский, был сын Симона Маккавея.

О происхождении прозвания Гиркана, употребляемого светскими писателями,

говорят различно (этого прозвания нет в священном тексте). Некоторые думают,

что он заимствовал его от старшего брата, умершего в юности; другие утверждают,

что оно было название почетное, данное ему за победу, одержанную над гирканиянами

в походе Парфянском, в котором он сопровождал Антиоха Сидетеса. Каковы

бы ни были эти догадки, несомненно то, что имя Гиркан не было новостью

у Иудеев. Сын Маккавея Иоанн Гиркан с ранних лет вступил на военное поприще;

он обладал, как наследственными качествами, теми высокими порывом и мужеством,

которые отличали в сражениях героев его славной фамилии. Отец, видя заслуги

сына, сделал его начальником части войск. Он был начальником гарнизона

в Газаре, городе, лежащем на берегах Средиземного моря, в то время, когда

Антиох Сидетес, раздраженный отказом Симона уступить ему Иоппию, Газару

и крепость Иерусалимскую или платить ему за эти крепости дань в тысячу

талантов, повелел Кендевею, одному из своих военачальников, завладеть приморскими

городами, срыть стены Гедора и беспокоить иудеев постоянными набегами.

Кендевей дошел до самой Иамнии, опустошив все на пути и взяв множество

пленников. Гиркан, досадуя на то, что не может прекратить этих опустошений,

поспешно отправился к отцу дать ему отчет и принять повеления. Симон тотчас

собрал двадцать тысяч пехоты и несколько сотен конницы; потом, призвал

Иуду и Иоанна, сказать им: «Дети! Старость не позволяет мне отправиться

лично; вы в таком возрасте, что можете служить отечеству; замените же меня,

сражайтесь, и да благословит вас Господь!» Братья, воодушевленные этими

простыми и благородными словами, тотчас оставили Иерусалим и к ночи прибыли

в Модин, их отечественный город. На следующий день вместе с зарей они отправились

в поход и скоро прибыли на берега потока, который надобно было перейти

перед глазами неприятеля, войско которого быстро сходило в долину. Некоторое

время иудеи, казалось, колебались при виде потока; Иоанн Гиркан бросается

и переходит первый; препятствие исчезло, и вся армия в одно мгновение очутилась

на противоположном берегу в боевом порядке. Загремели священные трубы;

сирияне, изумленные такой дерзостью, не могли выдержать быстрого напора

иудейской армии. Все обратились в бегство; поле сражения сделалось полем

убийства; Иоанн, лишенный помощи своего брата, которого рана удалила с

поля сражения, преследовал сирийскую армию до Кедрона, построенного Кендевеем

для убежища в случае неудачи; часть удалилась в деревянные башни, воздвигнутые

на полях Азота; Иудеи зажигают их, и две тысячи падают под их ударами,

не считая пленных и раненых. После этой блестящей победы Гиркан возвращается

в Иерусалим и спешит обрадовать вестью о победе отца и весь Израиль. Таким

образом, юный герой приготавливался со славой поддержать имя своей фамилии

и своего отечества. Но, увы! Гибельное событие скоро должно было подвергнуть

его мужество новому испытанию: он возвращался в Газару, когда его отец

и оба брата, Маттафия и Иуда, юный товарищ его опасностей и славы, пали

среди пира под ударом кинжала своего зятя Птоломея, правителя иерихонского.

Убийца, надеявшийся владычествовать Иудеей, не теряя времени, просил войска

у царя сирийского, обязываясь уступить ему все крепости и ежегодно платить

дань; писал к начальникам иудейской армии, обещал им большие суммы золота,

если они пристанут к его стороне; послал убийц в Газару для умерщвления

Гиркана и агентов в Иерусалим для завладения городом и крепостью. Казалось,

все было потеряно; но один верный иудей предупредил убийц и донес Гиркану

об убийстве отца и об угрожающей ему опасности. При этом известии Гиркан

был поражен ужасом и печалью; но скоро опасность, в которой находилось

отечество, и кровь отца и братьев, требовавшая мести, вернули ему силы:

он повелел задержать и казнить смертью убийц Птоломея, сам быстро прибыл

в Иерусалим, где народ утвердил его в достоинстве его отца. Испросив покровительства

Божиего молитвами и жертвоприношениями, Гиркан бросился преследовать изменника

зятя. Птолемей, узнав, что его преступные замыслы были предупреждены, удалился

в крепость Дагона, лежавшую выше Иерихона, с матерью и двумя братьями Гиркана,

удержанными пленниками. Крепость была осаждена и скоро доведена до крайности.

Птоломей, видя, что сопротивление будет бесполезно, для спасения своей

жизни избрал средство вполне достойное его жестокости. По его повелению

мать и оба брата Гиркана были возведены на стену и сечены до крови перед

глазами иудейской армии; в то же время он угрожал сбросить их вниз, если

Гиркан не снимет осады. Первосвященник при виде этого зрелища испытывал

страшные страдания: хотел ли он удалиться, мать с высоты стены умоляла

его не обращать внимания на ее страдания; хотел ли он продолжать осаду,

жестокость Птолемея обезоруживала его месть. Эти страшные сцены продолжались

и продлили осаду до субботнего года, когда все работы должны были остановиться.

Осада была снята, и Птоломей, предав смерти своих пленников, бежал к Зенону

Котиле, князю филадельфийскому, в страну Аммонитскую. Многие хронологи

и историки почитают басней этот рассказ Иосифа Флавия. В самом деле, Маккавейские

книги не говорят о матери Гиркана; они свидетельствуют только, что Симон

был убит со своими двумя сыновьями; были ли еще два сына на пиру и были

ли они пощажены, Священное Писание не говорит ничего. Другие допускают

факт, предоставляя суд о нем читателям; так сделаем и мы. Между тем Антиох

Сидетес, узнав о смерти Симона, думал, что настало благоприятное время

отомстить за свое поражение. Он быстро напал на Иудею и осадил Иерусалим;

его армия, разделенная на семь корпусов, запирала все выходы из города,

и, несмотря на эти необыкновенные силы, все усилия сириян разбивались о

мужество осажденных. Иудеи почувствовали недостаток в воде, но сильный

дождь ободрил их мужество. Антиох окружил Иерусалим двойным рвом, чтобы

сделать невозможным всякое сообщение осажденных с окрестностями. Многочисленные

машины, поставленные на трехэтажных деревянных башнях, постоянно громили

стены с северной стороны, где доступ был легче. Скоро в городе обнаружился

голод; Гиркан, для сбережения жизненных припасов, выслал из города людей

бесполезных. Эти несчастные, отверженные своими согражданами, умирали от

истощения или падали под мечом неприятеля. Наступил праздник Сеней; первосвященник

сжалился над несчастными и впустил в город тех, которые еще жили. Антиох

с удивлением увидел, что иудеи для исполнения религиозных обязанностей

отказались от защиты и, снисходя к священной седмице, дал им семидневный

отдых. Он послал им животных для принесения жертв, с золотыми и серебряными

сосудами, наполненными благовониями, и жизненные припасы на все время продолжения

праздника. Таким образом, этот грозный царь, желавший истребить все, умиляется

религией несчастного народа. Каким образом Господь без всякого видимого

чуда изменил сердечные расположения царя? «Пророки предсказали, — говорит

один христианский писатель, — что Господь будет спасать свой народ не чудесами,

подобно как во времена прошедшие, но средствами кроткими и благими и вместе,

успешными». Гиркан, живо тронутый этим благородным поступком царя сирийского,

просил у него мира с тем условием, чтобы иудеям позволено было жить по

своему закону. Антиох соглашался удалиться, если иудеи выдадут оружие,

будут платить дань и примут сирийский гарнизон. Народ согласился на все,

кроме принятия сирийского гарнизона, желая лучше заплатить пятьсот талантов

и дать заложников, между которыми был брат Гиркана. В это-то время первосвященник

нашел в сокровищнице Давида весьма значительные суммы, часть которых была

дана Антиоху, а остальные употреблены на содержание сирийских войск. Царь

сирийский повелел разломать часть стен, вошел в Иерусалим со своей армией

и заключил союз с Гирканом, который сопровождал его потом в походе против

парфян. Иосиф Флавий рассказывает, что во время этого похода Антиох останавливался

на два дня по случаю иудейского праздника. Царь сирийский, после нескольких

успехов над парфянами, погиб со всей своей армией в общем восстании страны.

Иоанн Гиркан, знавший о беззащитном положении сирийских городов, быстро

поворотил назад, прибыл в Иудею, осадил и после шестимесячной осады взял

крепость Медабу; потом покорил Самегу с ее окрестностями, Сихем и Гаризин

и разрушил храм, построенный Манассией по образцу Иерусалимского. Потом

обратил свое оружие против идумеян, отнял у них Адору и Мариссу и принудил

их принять обрезание. После этих быстрых побед Гиркан возвратился в Иерусалим

и занялся его укреплением. В это время, желая обеспечить себя со стороны

царей сирийских, он послал посольство к римлянам, прося у них союза и дружбы.

Послы были следующие: Симон сын Дорифея, Аполлоний сын Александра и Диодор

сын Иасона. Напомнив сенату прежние союзы иудеев с римлянами, они изложили

многие просьбы, которые все были приняты весьма милостиво. Вот в кратких

словах ответ сената, как он находился в апокрифической книге, известной

под именем Четвертой книги Маккавеев: «Консулу и сенату Иоанну Гиркану,

князю иудейскому, здравия! Мы с радостью прочитали письмо, которое ты написал

нам; мы спрашивали твоих посланников о состоянии твоих дел и удивились

столько же их знанию и добродетели, сколько и их мудрому поведению. Мы

желаем, чтобы Газара и другие места, отнятые Антиохом, были возвращены

тебе; чтобы твоя религия и твои земли были уважаемы князьями Азии; наконец,

чтобы все договоры царя сирийского, вредные для тебя, были уничтожены».

Сенат прибавлял, что в скором времени он отправит в Азию послов для исполнения

этого повеления. Когда иудейские послы оставляли Рим, претор Фанний дал

им для путешествия денег из общественной суммы и рекомендательные письма,

чтобы они были уважаемы и почитаемы во всех провинциях империи. В то время,

когда Иоанн Гиркан старался с помощью римлян загладить потери Иудеи, волнения,

опустошавшие Сирию, доставили ему случай окончить дело, начатое и продолжаемое

с таким мужеством и терпением. Два царя были низложены в самое короткое

время; два брата, Антиох Гриф и Антиох Кизик, оспаривали престол со всем

остервенением, характеризующим междоусобные войны. Гиркан столь хорошо

умел воспользоваться этим междоусобием, что в короткое время восстановил

прежние границы Иудеи. После семнадцати лет управления мирного, все дни

которого были посвящены благу религии и отечества, Гиркан вознамерился

разрушить Самарию, эту древнюю соперницу Иудеи, и теперь хотя и населенную

язычниками, но всегда неприязненную Иерусалиму. Тотчас он вступил в ее

область, осадил ее и окопал рвом в восемьдесят стадий. Распорядившись осадой,

он предоставил ее своим сыновьям Аристовулу и Антигону и возвратился в

Иерусалим, куда призывали его обязанности первосвященства. Уже в Самарии

появился страшный голод, заставлявший употреблять в пишу самые отвратительные

предметы. Антиох Кизик, призванный осажденными на помощь, был разбит, обращен

в бегство, преследуем до Скифополя и едва успел убежать. После этой победы

осада продолжалась еще с большим ожесточением. Напрасно самаряне, доведенные

до отчаяния, снова умоляли Антиоха о помощи; ослабленный своим поражением,

он просил помощи у Птоломея Лафира. Последний послал ему пять тысяч человек,

несмотря на запрещение своей матери Клеопатры. Этот слабый отряд, соединившись

с остатком армии Антиоха, не осмелился дать общего сражения и всякий день

был поражаем в засадах, которые делали иудеи. Наконец Антиох удалился в

Триполи и предоставил войну Каллимандру и Епикрату, двум лучшим своим полководцам.

Каллимандр дал сражение, где он был побежден и сам лишился жизни; после

этого поражения Епикрат, командовавший остатками армии, был подкуплен иудеями

и за деньги сдал им Скифополь. Теперь Самария потеряла всякую надежду на

помощь; борьба, в которой она истощала свои последние силы, только продолжала

ее предсмертные страдания. После осады, продолжавшейся целый год, она впала

во власть раздраженных иудеев, разрушивших ее до основания; путешественник

не узнал бы места, где возвышались ее стены и дворцы. Таким образом, после

долговременных переворотов и бедствий Израиль еще раз свергнул иго царей-идолопоклонников;

его богатство и благоденствие равнялись его славе и могуществу. Но недолго

могло продолжаться такое состояние дел. Разврат, распространенный иноплеменными

царями, новое учение, зависть, ненависть, месть скоро должны были привести

к упадку религии, а следовательно, и государства. Приближалось время, когда

должно было исполниться пророчество Захарии: «Но и сам Иуда будет воевать

против Иерусалима» (14:14). Секты, порожденные в предшествовавшем веке,

начали ослаблять Иудею своими гибельными разделениями. Одна, чтобы воспрепятствовать

порче закона, прибавила к самому закону кучу преданий и щепетильных обязанностей

и обязывала к их соблюдению. Ее единство, жизнь строгая и правильная привлекли

к ней уважение народа. Но мало-помалу она стала гордиться избытком своей

строгости и питала ко всему, что не принадлежало к ней, ненависть и презрение;

и когда, в своей гордости, она почитала себя призванной давать законы народу,

толпа, которой эта секта управляла по своей воле, сделалась в ее руках

орудием честолюбия и мести: это секта фарисеев. Другая, не столь многочисленная,

как первая, держалась закона писаного и отвергала все предания, допускаемые

фарисеями; но, подобно первой, она хотела господствовать: это секта саддукеев.

Наконец, третья, еще малочисленнейшая, состояла из людей, которые, будучи

утруждены делами и беспокойствами земными, убегали в мир духовный и вели

жизнь, во многом подобную жизни пустынников первобытной церкви; только

одни не опустошали государства своим честолюбием: это секта иессеян. Иоанн

Гиркан был воспитан в началах фарисейских; но домогательства и гордость

фарисеев сделались невыносимыми; не отделяясь от них, он перестал покровительствовать

их учению. С тех пор они ожесточились против него и оклеветывали пред народом,

который слепо верил всем их словам. Незначительное обстоятельство обратило

эту ненависть в открытую войну. Однажды Гиркан пригласил на пир занятнейших

сектантов; под конец пира, когда между собеседниками воцарилась веселость,

он просил их сказать ему смело, есть ли в его поведении что-нибудь предосудительное;

ибо он ничего так не желал, как жить по закону; только один из собеседников

хвалил его за мудрость и добродетели. Между тем фарисей Елеазар, более

смелый или более злой, чем другие, встал и сказал ему: «Послушай слова

истины: если ты хочешь быть добрым человеком, ты должен отказаться от первосвященства

и довольствоваться правлением народа». — «Почему?» — спросил Гиркан. «Потому,

что твоя мать была пленена в царствование Антиоха Епифана». Это была клевета.

Первосвященник вошел в страшный гнев, и все фарисеи громко свидетельствовали

свое негодование. Тогда саддукей Ионафан, искренний друг Гиркана, сказал

ему, что Елеазар говорил это с согласия прочих фарисеев и что для удостоверения

надобно только спросить их, какого наказания заслуживает клевета этого

человека. Гиркан последовал его совету; фарисеи отвечали, что он достоин

наказания розгами и заключения в тюрьму, но что смертная казнь была бы

слишком строгим наказанием за подобную ошибку. После этого первосвященник

не сомневался уже в общем их согласии оклеветать его происхождение. Ионафан

воспользовался его расположением, чтобы увлечь в секту саддукеев. Спрашивают:

от души ли принял Гиркан заблуждения саддукеев? Не думаем: малейшее происшествие

может переменить расположение человека, но не в его власти отказаться от

верований, сроднившихся с душой в продолжение долгой жизни. Первосвященник,

чтобы отомстить фарисеям, уничтожил их постановления и отнял у них большую

часть государственных должностей, которые они занимали. К этому-то времени

относится начало неумолимой ненависти, которую стали питать друг к другу

две главные иудейские секты. Эти несчастные происшествия не позволяли Гиркану

провести в покое остаток своей жизни: подверженный клевете фарисеев, принужденный

противиться страстям своих собственных друзей, он скоро умер, с горестью

предвидя кровавые споры в будущем. Правление его продолжалось двадцать

восемь лет и несколько месяцев; с ним низошла в могилу добродетель Маккавеев.

Если верить Иосифу Флавию, Гиркан имел пророческий дар. Однажды, говорит

этот историк, когда Гиркан приносил в храме жертву, Господь сказал ему,

что его сыновья Аристовул и Антигон разбили Антиоха Кизика, пришедшего

на помощь Самарии. После жертвы Гиркан сообщил эту новость народу, и в

тот же день весть о победе подтвердилась. Он видел также сон, что эти самые

его сыновья, которых он так любил, не будут после него царствовать; он

был весьма опечален этим и не осмелился назначить преемника себе. Мы сожалеем,

что свидетельство священных книг остановилось в начале жизни Гиркана и

не может подтвердить этих фактов. Итак, будем только удивляться такому

длинному поприщу, прославленному столькими трудами и сражениями. Не столько

знаменитый, как другие Маккавеи, Гиркан, подобно им, отличался благочестием,

мужеством, самопожертвованием, отличительными чертами героев. После его

смерти ожесточение страстей всякого рода, подобно потоку, излилось на Израиль

и в самом основании потрясло постановления самые твердые, которые когда-либо

существовали в мире. Не надобно забывать между трудами Гиркана построение

замка Борис, который был в одно и то же время и крепостью и дворцом. Он

был местопребыванием князей из рода Асмонеев, пока они сохраняли верховную

власть над иудеями. Это великолепное здание было построено на крутой скале

в пятьдесят локтей высотой, вне квадратной ограды храма, с которым оно

сообщалось; оно имело квадратную форму и две стадии окружности. Впоследствии

Ирод сделал из него башню Антония.